Нина Мечковская - Социальная лингвистика [с таблицами]
Следует подчеркнуть, что различия языков в степени дифференцированности параллельных и синонимических средств нельзя объяснить субъективными факторами, т. е. различиями в степени и характере кодифицированное™ языковой нормы. Дело здесь не в разной подробности или зоркости словарей и грамматик, а именно в объективной картине — в том, что в "мйлодом" литературном языке функциональное размежевание параллельных средств могло еще не сложиться.
Факторы национально-исторического своеобразия литературных языков
Встает вопрос о тех причинах, которые обусловливает различия в характерах конкретных литературных языков. Очевидно, что эти различия не зависят от степени генеалогической близости языков. Так, ближайшие родственные языки могут быть весьма различны по типологическим особенностям своих стилистических систем (например, русский и белорусский, чешский и словацкий). С другой стороны, языки, далекие в генеалогическом отношении, могут быть сходны с точки зрения типологии литературных языков (например, русский и французский литературные языки).
Норма литературного языка — явление национальное и историческое. Именно в своеобразии культуры и истории народов лежат факторы, определяющие своеобразие их литературных языков. При этом особенно существенны те исторические условия, в которых происходило формирование национального литературного языка.
О языках — "гениальных юношах" и языках — "маститых гениях".В типологии литературных языков очень важны хронологические границы понятия, "современный литературный язык". В различных национальных языках продолжительность того последнего этапа в истории языка, который в настоящее время осознается носителями языка как "современный", может быть существенно разной. Отношение говорящих к определенному диахроническому этапу в истории языка как к языку "современному" или, напротив, как к языку "вчерашнем дня" проявляется в хронологических границах читаемой в современном национальном коллективе отечественной литературы. Эти границы в основном совпадают с творчеством классиков национальной литературы, в художественной практике которых формировался национальный литературный язык. Так, основные черты современного итальянского литературного языка складываются в XIII–XIV вв:, в творчестве "великих флорентийцев" — Данте, Петрарки, Боккаччо; начало современного французского литературного языка относится к XVII в. (драматургия Корнеля, Мольера, Расина); начало современного литературного русском языка — это 20 — 30-е гг. XIX в. (творчество Пушкина); становление современного белорусского литературного языка связано с именами Винцента Дунина-Марцинкевича и Франтишка Богушевича (середина — вторая половина XIX в.).
Дальнейшая история сложившегося литературного языка состоит в том, что нефункциональное варьирование постепенно преодолевается; углубляется стилистическая и семантическая дифференциация языковых средств; в итоге формируется внутренняя функционально-стилистическая структура литературного языка, что усиливает его обособленность от нелитературных форм существования языка. Вот почему для типологии норм так важно, сколько столетий (или десятилетий) насчитывает "современный" литературный язык.
В. Набоков в Постскриптуме к русскому изданию (1965) "Лолиты" так характеризовал различия в выразительных возможностях между "зеленым русским литературным языком" (начало современной истории — Пушкин) и "зрелым, как лопающаяся по швам смоква, языком английским" (начало современной истории — Шекспир): "Телодвижения, ужимки, ландшафты, томление деревьев, запахи, дожди, тающие и переливчатые оттенки природы, все нежно-человеческое (как ни странно!), а также все мужицкое, грубое, сочно-похабное, выходит по-русски не хуже, если не лучше, чем по-английски; но столь свойственные английскому тонкие недоговоренности, поэзия мысли, мгновенная перекличка между отвлеченнейшими понятиями, рвение односложных эпитетов, все это, а также все относящееся к технике, модам, спорту, естественным наукам и противоестественным страстям — становится по-русски топорным, многословным и часто отвратительным в смысле стиля и ритма. Эта невязка отражает основную разницу в историческом плане между зеленым русским литературным языком и зрелым, как лопающаяся по швам смоква, языком английским: между гениальным, но еще недостаточно образованным, а иногда довольно безвкусным юношей, и маститым гением, соединяющим в себе запасы пестрого знания с полной свободой духа" (Набоков В. Лолита. М., 19S9. С. 35S-359).
Культурно-психологический смысл стилистики.Итак, глубина и определенность стилистической и смысловой дифференциации языковых средств прямо зависит от "возраста" литературного языка; можно сказать, степень дифференцированности языковых средств есть "функция времени", в течение которого совершалась история литературного языка.
Стилистическая дифференциация увеличивает информационную емкость языковых знаков, поскольку формируется новый компонент содержания знака — стилистическая маркированность[22]. Внутреннее социально-психологическое содержание стилистической маркированности сводится к оценке (или характеристике) знака с точки зрения его уместности в тех или иных условиях общения (то ли при обращении к Богу или в речи о Боге; то ли в общении частном — семейном, бытовом, дружеском, интимном, непринужденном, фамильярном и т. д.; то ли в общении социальном — публичном, служебном, официальном, профессиональном).
Стилистическая дифференциация языка представляет собой исторически первое осознание, осмысление языка обществом. В этом состоит культурно-психологический смысл формирования стилистической структуры языка. Таким образом, начальное познание языка (до первых сочинений о языке, первых словарей и грамматик) носило коллективный, сугубо практический и в основном имплицитный[23] характер, поскольку стилистические оценки языковых средств не формулировались явно, а проявлялись в выборе одного варианта из ряда возможных.
О "традиционных" литературных языках и прерванных традициях.Типологические особенности литературного языка во многом зависят от степени его традиционности по отношению к предшествующему этапу своей истории. Эта связь между сегодняшним днем литературного языка и днем вчерашним может быть существенно различной в разных языках.
Для русского языка характерна тесная преемственность между отдельными периодами его истории. Говоря о первой трети XIX в. как о начале новой (современной) стилистической системы русского языка, следует вместе с тем видеть относительный характер новизны: язык Пушкина отнюдь не был оторван от литературного языка XVIII в., он преобразовал, но вместе с тем и продолжил стилистические традиции XVIII в. Больше того, как показал Б.А. Успенский. (Успенский 1985), в XVIII в., в литературной и филологической практике В.К. Тредиаковского, уже сложился прообраз литературно-языковой ситуации первых десятилетий XIX в. — ситуации сосуществования и конкуренции разных моделей нормализации литературного языка (борьба карамзинистов и шишковистов). Предшествующие этапы истории русского литературном языка — XVIII в., язык Московской Руси, язык Киевской Руси — также были тесно связаны между собой. Преемственность в истории русского литературного языка обусловила то, что его современная стилистика многое наследует от предшествующих, иногда весьма удаленных, состояний литературного языка. Так, из всех современных славянских литературных языков русский язык в наибольшей мере связан с традициями церковнославянской книжности. В его стилистике по-прежнему актуальна оппозиция церковнославянизмов и исконно русских языковых средств (см. с. 76–77). Влияние церковнославянского языка сказалось также в том, что кодифицированный литературный русский язык в целом дальше отстоит от живой разговорной и диалектной речи, чем большинство славянских литературных языков.
В отличие от сравнительно плавной истории русского литературного языка, в истории литературных языков ряда славянских народов была своего рода пауза в развитии. Отсутствие государственной самостоятельности, чужеземное национальное угнетение подавили, оборвали традиции ранней письменной культуры в истории белорусского, украинского, чешского, болгарского, сербского, хорватского, словенского народов. Новая книжно-письменная культура этих народов возникает несколько веков спустя, в результате национально-освободительной борьбы и национального возрождения.
Однако возрождение славянских литературных языков не было возобновлением прежних нормативно-стилистических систем (за исключением чешского языка). Возрождавшиеся литературные языки опирались на живую народную речь, на язык новой литературы и публицистики. С этим связана их бо́льшая близость к народной речи, бо́льшая терпимость к диалектизмам, но вместе с тем и некоторая ограниченность, суженность стилистического диапазона. По-видимому, в таких языках трудно появиться текстам, которые звучали бы так же величественно и торжественно, как, например, ода "Вольность" или "Пророк" Пушкина в русском языке. Но это означает, что и стилистически сниженная речь в молодых литературных языках менее экспрессивна, чем в русском. В переводах она перестает звучать так подчеркнуто раскованно, просто, порой — простецки, как на русском языке. Для ощущения стилистического контраста нужна традиция.
